Джон Кризи - Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц.]
Северини медленно возвратился к Роджеру. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Он явно готовился сообщить что-то неприятное.
Про Джен?
Роджер почувствовал нечто, близкое к панике. Он с трудом взял себя в руки и ждал сообщения со все возрастающим напряжением. Северини подходил к нему целую вечность. Наверняка плохие новости в отношении Джен. А ведь он сам отправил ее с этой свиньей! Его одного надо винить во всем!
— Теперь нам известно, куда они поехали на такси, — сказал Северини, — в старый город, около виа Мита. Там имеется ресторанчик типа притона, скверное место, опасное для туристов с туго набитыми карманами. Их там видели. Туда не следовало ходить без охраны и не предупредив полицию. Вот уж не предполагал, что Виттейкер окажется таким болваном…
Роджер тихо спросил:
— Они все еще там?
— В клубе их нет, — покачал головой Северини, — но никто не видел, чтобы они выходили. В старом городе… — Он пожал плечами, но в следующую минуту хлопнул Роджера по плечу с неискренней бодростью, которая не принесла никакого облегчения. — Мы немедленно туда отправимся и узнаем, что случилось. Кто знает, может быть…
Он не закончил.
Роджер сказал, не меняя выражения лица:
— Сколько времени нам потребуется, чтобы туда добраться?
— Немного, — заверил его Северини, — совсем немного!
Они одновременно повернулись и вышли из комнаты. Казалось, Северини заразился такой же горячностью и нетерпением, которые сжигали Роджера.
— Если есть причина для тревоги, то… — Голос у него прервался, как будто ему было трудно выговорить то, что он должен был сказать: — Известно, что это место встречи «Братства Зары», а не все его сторонники и приспешники выявлены.
Роджер молчал.
Ночь была теплая, но влажная. Лоб и щеки у Роджера покрылись испариной.
XI
Сомнительный погребок
Джанет очень решительно взяла руку Виттейкера и сняла ее со своего колена. Виттейкер ухмыльнулся, не глядя в ее сторону. Они сидели в кафе перед столиком, уставленным винами. Выступала потрясающая певица. Виттейкер излишне разгорячился, но в его усмешке было нечто привлекательное. Джанет не могла не отметить этого про себя. Да и вообще этот человек излучал обаяние. Теперь она верила, что многие девицы, которые не отличались строгими правилами, теряли из-за него голову. Наверняка существовало множество безутешных поклонниц, несмотря ни на что продолжавших вздыхать о ветреном Бобе Виттейкере. Он умел быть занимательным и остроумным. Правда, манера его разговора отличалась немалыми вольностями, но порой становилась поэтичной.
— Даже шоколадного ликера не выпьете? — спросил он Джанет через минуту.
— Нет, благодарю, Боб. Пение мне очень понравилось, теперь нам пора идти.
— Нет, нет. Ночь в самом разгаре и я не выполнил возложенной на меня миссии. Красавчик Вест никогда не простит мне, если я не познакомлю вас со всеми тайнами Милана. — Даже эта пустая фраза в устах Виттейкера звучала забавно. — Вы не сумеете понять, что такое ночь в Милане, не побывав в старом городе. Узенькие улочки, шепот со всех сторон, целые семьи, включая детей и стариков, сидят возле окон или на порогах домов, потягивают чинзано, вдыхают отнюдь не ароматный воздух и сплетничают про прохожих, которым вздумается в этот момент попасться им на глаза. Вы лопнете от смеха при виде этой картины.
— Отведите нас туда завтра с Роджером.
— Джанет Вест, — сказал Виттейкер, наклонясь вперед и опять сжимая ее колено, но при этом плутовато подмигивая, — даю вам слово человека, принадлежащего к славной категории обитателей Флит-стрит, что отныне буду вести себя, как подобает джентльмену, на которого взирают глаза ревнивого мужа. Прошу прощения за то, что был излишне развязным. Мне следовало знать, что половина Веста так же неприступна, как шведская королева, но я немного недисциплинированный индивидуум, так что мои суждения и мои представления, не говоря уж о моих манерах, не вполне укладываются в общепринятые рамки. Давайте помиримся и снова станем друзьями!
Она улыбнулась и приподняла бокал с сан-пеллогрино. Напиток показался ей противно-сладким, но зато устранял привкус ликера.
— Хорошо. Но все равно я считаю, что пора возвращаться в отель.
— Да не хочу я отвозить вас назад в отель, пока не познакомлю хотя бы поверхностно с настоящей ночной жизнью Милана, — настаивал Виттейкер. — Не стану клясться, будто мне эта экскурсия доставит огромное наслаждение, но за вас ручаюсь: не пожалеете. Я буду себя вести отменно вежливо и почтительно, так что вы сможете спокойно наслаждаться красками, звуками, зрелищем и запахами, которых не встретите больше нигде и никогда. Разве что в Неаполе и Севилье, и тоже только ночью. На это не уйдет много времени. Самое большее час, от начала и до конца. Согласны?
Джанет взглянула на часы и сдалась.
В такси, которое они без труда нашли на Соборной площади, Виттейкер забился в уголок. Совершенно расслабившись и больше не валяя дурака, он тихонько попыхивал сигаретой. Когда они проезжали мимо уличных фонарей, она различала его профиль. Если приглядеться, он весьма интересный мужчина. По дороге он все время показывал ей церкви, памятники, здания и объяснял их достоинства. Они свернули в узенькую улочку и поехали по каменистой дороге. Свет фонарей приобрел желтый оттенок. Всюду скользили неясные тени. Если б она одна попала в подобное место, то через пару минут пришла бы в ужас и не посмела даже подумать о возможности вылезти из такси.
Джанет уже жалела, что смалодушничала и согласилась на эту экскурсию.
Машина остановилась, водитель вылез и отворил дверцу со стороны Виттейкера. Тот вышел и протянул руку Джанет, но сделал это как-то машинально, так что ей и в голову не пришло, что он не сдержит данного ей слова. Виттейкер расплатился с водителем, машина отъехала, на секунду осветив фарами людей, которые стояли или сидели на приступках, на малюсеньких подоконниках или на балкончиках с чугунными перилами. По стенам горели тусклые лампочки, главным образом над дверями. Другого освещения на улице не было.
Душный ночной воздух насыщали запахи гниющих овощей, нефти и кислого вина.
— Сюда, — сказал Виттейкер и взял Джанет под руку.
Над той дверью, на которую он указал, горела лампочка поярче, так что Джанет сумела различить, что она не была заперта. С полдюжины людей сидело у входа: от глубокого старца до грязного малыша, который запихивал себе в рот целую пятерню и самозабвенно сосал ее. На нем была коротенькая рубашонка, едва доходившая до пупа, и больше ничего. Когда они подошли ближе, все как по команде уставились на Джанет и Виттейкера. Она бы почувствовала гордость, увидев восхищение в их глазах, но не глядела в их сторону. Здание, мимо которого они проходили, было довольно высоким. Одна стена от земли до крыши была покрыта фотографиями коричневого цвета, налепленными так густо, что они образовывали сплошную массу. Разве что в самой середине имелся небольшой просвет. Как раз на этом месте, в нише, на высоком постаменте стояла статуя Мадонны, перед которой горело несколько свечей. Желтое пламя колебалось и освещало снимки на стене и темные лица сидящих внизу людей.
Они прошли дальше.
— Теперь видите, о чем я говорил? — спросил Виттейкер.
— Да, это… просто не хватает слов.
— Очень хотелось бы показать вам настоящую, не парадную Италию. Я ее изучил вдоль и поперек, с севера на юг. И я бы вам все показал! — Его рука крепче сжала ее запястье. — Часто думаю, что допустил большую ошибку, разрешив моей жене поступать так, как ей хотелось. Она не соглашалась постоянно жить в Италии. Зиму мол здесь, а лето — в Англии. Сначала мы на том и порешили. Но тут появился большой серый волк и… впрочем, зачем вам надоедать историей неверной жены неудачника Роберта Виттейкера? Лучше посмотрите вон туда.
Они дошли до угла такой узкой улочки, что по ней не могла бы проехать ни одна легковая машина. С обеих сторон прямо к темному звездному небу тянулись дома, гораздо выше тех, которые Джанет видела в богатых кварталах Милана. Она с трудом различала очертания людей, сидевших возле окон и на игрушечных балконах своих скудно освещенных квартир. Где-то вдали завели патефонную пластинку, заунывные звуки прекрасно гармонировали с общей мрачной обстановкой. Кто-то пел с поразительной чистотой, свойственной итальянцам, хотя этот голос не шел ни в какое сравнение с певицей в кафе. Казалось, все окна и двери вокруг были отворены.
— Виа Мита, — сказал Виттейкер, — самая темная, самая замызганная, самая отвратительная и самая глухая улица Милана. Несколько месяцев назад здесь произошел случай фамильной вендетты. Два дома со всеми обитателями от девяти до девяноста лет набросились друг на друга. Ножи, дубинки, один пистолет. Чем не дикари? Три смерти, два пожизненных заключения и множество более коротких сроков тюрьмы. Ну и что же они делают сейчас? Сидят на подоконниках и клянут друг друга на все лады, так что в один прекрасный день потасовка разгорится с новой силой. Но вам нечего бояться, — добавил он, похлопывая ее по руке, — к иностранцам они относятся так дружелюбно, что лучше не бывает. Только когда у них разгорается семейная вражда, на них не найти управы. В другое время они и мухи не обидят. Разумеется, все это выходцы с юга. Сюда они приехали в поисках работы. Если один из них получит на сотню лир больше соседа, этого достаточно, чтобы началась драка. Я…
